Журнал "Мир Божий", №11, 2005 г.
От редакции. В сентябре 2005 минуло 625 лет со дня судьбоносной битвы на поле Куликовом, когда русское воинство под водительством святого благоверного князя Дмитрия Донского разгромило вдвое превосходящее войско золото ордынского хана Мамая. Эта историческая победа открыла путь постепенного устроения великого православного царства, которому Богом было дано хранить и повсюду распространять чистую и незапятнанную христианскую веру. Хранение православной веры было залогом исторического существования российской государственности: «Два Рима пали, третий стоит, четвертому не бывать», — эта знаменитая формула псковского старца Филофея (XVI век) выражает неразрывную связь между православной российской государственностью, народным благочестием и общественной нравственностью. В память знаменательного юбилея Русская Церковь по благословению Его Святейшества Патриарха Алексия осуществила широкий общественный форум под девизом: «Единением и любовию спасемся». Были совершены торжественные богослужения, в том числе на Куликовском поле; состоялось пять конференций, на которых были прочитаны десятки докладов. Ниже приводим текст одного из докладов.
Глобализация – это процесс, в огромной степени обусловленный фантастическим развитием современных технологий и связанных с ними в первую очередь изменениями в экономической, социальной сферах жизни человечества. Эти успехи имеют безусловно глобальный характер, затрагивая не только все сферы жизни человеческой, но также и жизнь природы, и притом в планетарных масштабах. Глобальное – это, конечно, всеобщее, но по отношению к чему оно всеобщее? Конечно, в первую очередь по отношению к человеку. Итак, человек является центром глобализации, которую он устраивает сам для себя. Поэтому главное в глобализации – это ее идеология, ее понимание подлинной ценности человека. Вопрос в том, какова идеология глобализации, где и в чем корни этой идеологии того «нового порядка», того будущего устройства общечеловеческого существования, которое в настоящее время активно выстраивается в масштабах всей планеты. Сами по себе успехи науки и техники, хотя бы частичное улучшение условий жизни и расширение человеческих возможностей – не вызывают никаких нареканий. Но оценивать это явление следует, несомненно, с таких позиций христианского вероучения, в которых Церковь учит нас о конечных, «глобальных» судьбах человечества и всего мира. Родное и вселенское одинаково близко христианской душе. Но сегодня мы рассматриваем этот вопрос под углом зрения судеб национальной культуры и в исторической перспективе, определяемой юбилеем Куликовской битвы. Поэтому кратко остановимся на ее некоторых аспектах.
Глобализация, как план создания мирового государства – не новость, как известно, во всемирной истории. Всякий крупный завоеватель всегда мнил себя покорителем мира. И это весьма существенно, что идея объединения всего человечества под властью одного правителя-диктатора по существу всегда жила в человечестве, она легко пробуждалась в любом народе, который вдруг достигал по каким-то причинам значительного превосходства над соседними государствами и народами. История полна таких примеров.
Татарский темник Мамай, преступным путем захвативший власть в Золотой Орде, заявлял, как известно, что его поход на Русь будет новым походом хана Батыя. Лавры великого завоевателя явно не давали покоя Мамаю и в случае успеха, в котором он, видимо, и не сомневался, золотоордынское войско пошло бы, конечно, дальше, что вполне очевидно явствует из того культа войны, который характерен для всех потомков и преемников Чингиз-хана.
С военной стороны, поход был подготовлен очень хорошо: помимо своих основных сил, Мамай нанял генуэзскую пехоту и заключил договор с Литвой. При собранных им войсках, намного превышавших то, что могла противопоставить ему вся Русь при самом отчаянном напряжении своих сил, успех казался вполне достижимым. Но в замысле неудачного похода Мамая была одна особенность, отсутствовавшая в замыслах и действиях Батыя. И эта особенность – духовная. В многочисленных исследованиях и публикациях и дореволюционного, и советского периодов, посвященных эпохе Куликовской битвы, собраны богатые материалы о пробуждении патриотического сознания на Руси в этот период, о государственном строительстве великих князей – объединителей Руси, о духовном, наконец, пробуждении, которое более всего связывалось в советское время с культурой. Нет недостатка – даже и для советского периода, и особенно для последних 15 лет – в указаниях на значение преподобного Сергия и всей Русской Церкви в подготовке победы, – настолько очевидна преданность всего русского народа православной вере для этого времени. Хотя понятно, что в советское время эта заслуга Церкви в деле спасения русской нации преподносилась как нечто внешнее, скорее как некая программная деятельность, чем как собственно духовное водительство и участие, что и понятно при господстве в государстве атеистической концепции.
Но гораздо меньше обычно уделяется внимания духовному состоянию другой стороны. Поход Мамая чаще всего представляется то ли столкновением двух этносов – русского и татарского – то ли каким-то разбойным нападением большого масштаба. А это между тем далеко не так, и мы вынуждены заметить, что наше восторженное воспевание русского мужества и патриотизма в борьбе с татаро-монгольским игом без сколько-нибудь серьезного углубления в духовную суть войны в наше время только лишь способствует вбиванию клина в отношениях двух народов, живущих вместе и в пределах одного государства.
А между тем, всем понятно, что все великие завоеватели, все «глобалисты» предшествующих эпох всегда подыскивали благовидное обоснование своей завоевательной политике. Обоснования эти могли быть разными. Так, например, в известном «завещании» Чингиз-хана говорится, как известно, что ему был свыше предназначено смирить непокорность мелких князей. И Мамаю, который был незаконным правителем, было нужно подкрепить свой поход некоторой благовидной и авторитетной для его окружения целью, которая поднимала бы его собственный авторитет. И эта провозглашенная им цель по нашим древним источникам известна: Мамай похвалялся снести все церкви на Руси и построить мечети. Таким образом, Мамай придал своему походу религиозное содержание, это был своего рода «джихад». Для мусульманства распространение ислама мечом и огнем – дело вполне признанное. Но впервые в русской истории был поставлен вопрос о самом существовании христианства. Эта небывалая угроза, гораздо более страшная, чем поход Батыя, и вызвал, по нашему убеждению, всеобщую мобилизацию русских сил. Подобной угрозы для всего христианского мира не было, кажется, ни до, ни после Куликовской битвы, пожалуй, вплоть до XX века. Даже турецкие султаны, покоряя Грецию и балканские государства не ставили своей прямой целью уничтожение христианства в завоеванных землях. Ничего подобного не было у Батыя, который, в соответствии с «Ясой» Чингиз-хана проводил, в общем, довольно лояльную политику по отношению к религиям покоренных народов. Татаро-монголы приняли ислам только в XIV веке и ко времени похода Мамая золотая Орда лишь недавно стала исламским государством. По-видимому, процесс исламизации на определенных этапах исторической жизни всюду агрессивен и вызывает реакцию. Без учета этого нельзя правильно оценить, как кажется, значение Куликовской битвы: это была битва не только за национальную самостоятельность, но – гораздо более того – за христианскую веру. Вот в этом стоянии за христианскую веру и пробудилось придавленное национальное самосознание Руси, в котором отныне надолго слились воедино земля русская и вера православная.
Понятия «национальной культуры» в те далекие времена, конечно, не было, но каково было фактическое отношение к культуре завоеванных стран со стороны любых завоевателей, не приходится говорить: эти последствия очевидны и всем известны. От разгрома Самарканда в начале XIII века монголами, до разгрома Сербии и Ирака глобалистскими силами на рубеже XX-XXI веков – всегда и всюду происходит разгром местных основ жизни и вместе с тем – национальных культур, и это происходит не случайно, а вполне целенаправленно: древний или средневековый завоеватель вознаграждает своих воинов за счет побежденных, современный завоеватель уничтожает местную культуру для обезличивания побежденных, уничтожения их исторической памяти.
Мы говорим сейчас о завоевательных войнах. Это наиболее древний и наиболее простой срез глобализации. Есть и другие срезы, и их столько, сколько запросов и потребностей у отдельного человека и человеческого общества в целом. Стратегия глобализации в наше время является поистине всеохватывающей. В силу этого глобализацию можно рассматривать как своего рода явление современной культуры, если понимать культуру, как среду обитания, которую человек организует вокруг себя. Говоря об этом, мы имеем в виду не только художественные формы, но все, созидаемое человеком – государственное устройство, состояние правового сознания, систему образования и воспитания, формы религиозной жизни, экономику и прочее. И здесь на всех уровнях происходит неизбежное столкновение всякой национальной культуры с глобализацией. Глобализация, именно, есть так же создание некоторой среды обитания, которая по определению претендует на всеобщий характер. Всеобщность – это, конечно, не страшно: в человечестве действительно очень много общего, единого, мы все происходим от Адама и Евы и слишком часто забываем о своем исконном родстве. Но эта родовая общность человечества понимается очень по-разному, что, именно, и связано с многообразием национальных культур. В глобализационном проекте вопрос о национальных культурах по существу решен и предрешен. Глобализаторы (позволим себе употребить этот термин) прежде всего, выдвигают тезис о всеобщем равенстве культур. Тема равенства, как известно, является любимой темой некоторых философий. Не вдаваясь слишком в глубь, ограничимся невольным воспоминанием о том, чего уже стоило России стремление к пресловутому равенству прав и возможностей человека в минувшем столетии. В отношении национальных культур в России даже самые отчаянные «уравнители» большевистского покроя признавали возможность автономии. Исторический опыт показал, однако, что при коммунистическом режиме никакие культурные автономии практически не могут выжить. Имеет ли этот печальный опыт какое-либо отношение к современным глобализационным проектам? Думается, что имеют, и самое прямое. Ведь коммунистическая идеология является всего лишь одним из вариантов глобализации. Всем известно, что целью коммунизма было и есть его распространение на все народы всего мира. Но эта идеология слишком прямолинейна и потому достаточно примитивна. Как мировое явление она, надо надеяться, навсегда ушла в прошлое, но лишь для того, чтобы уступить место в борьбе за мировое первенство и владычество другим силам.
Равенство – это, конечно, хорошо, однако иногда кажется, что оно не всегда, не всюду и не для всех возможно. И это относится, в том числе, к многообразию национальных культур. И никакие принципы взаимной дополнительности и взаимной необходимости не могут зачеркнуть различие культур – высоких и более низких, ведущих и отсталых, развитых и примитивных, наконец, духовно богатых и бедных так же, как нельзя «отменить», что есть люди физически высокие и низкие, развитые и примитивные, богатые и бедные. Конечно, все культуры являются общечеловеческим достоянием и наследием, все требуют уважения к себе, но вклад их в мировую сокровищницу различен, как различны дарования отдельных народов и как различны дарования отдельных людей. И в этом нет никому укора, именно потому, что человечество представляет собой единую семью, в которой, по большому счету, все общее, но члены которой прошли разный исторический жизненный путь, в разных условиях и по-разному одарены.
На самом деле, пресловутый тезис равенства культур в условиях глобализации предполагает некие плохо скрытые цели. Ведь понятно, что всеобщность глобализации кроме прочего характеризуется тем, что это – далеко не стихийный процесс, а хорошо планируемая, тщательно продумываемая деятельность, направляемая и разрабатываемая при посредстве мощных аналитических центров, перерабатывающих мировую информацию согласно задаваемым задачам. Одна из этих целей – вытеснение всякой местной культуры сверхкультурой глобализации. В экономическом плане глобализация рассматривает культуру, прежде всего, как рынок, приносящий доход, на котором местная культура является конкурентом. Для его вытеснения существуют всем известные пропагандистские и иные приемы. В общем, как в любой конкуренции, все приемы годятся. При этом рыночный подход к культуре производит ее резкий упадок, поскольку целью становится не сама культура и соответственно, не высокие запросы личности, которые всегда и порождали настоящую, подлинную культуру, а борьба за до- ход с нее. В результате начинается все более интенсивный процесс подмены истинной культуры – псевдокультурой, которая, как всякая ложь, обладает большой агрессивностью и уничтожает подлинную культуру, поскольку выдает себя за нее и ставит себя на ее место. В понятие культуры вкладывается новый смысл, прямо противоположный его подлинному смыслу. Все это происходит на наших глазах в наши дни в Москве. Таковы, например, недавние пресловутые выставки на Крымском валу под названем «Россия-2», представлявшие собой прямое издевательство и глумление над Православной Церковью, русской историей и самой культурой. Эти выставки активно поддерживались федеральным управлением по культуре во главе с г-ном М.Е. Швидким. И этот упадок культуры в свою очередь является одной из целей глобализации, поскольку глобализаторы не заинтересованы в развитии человеческой личности вне строго планируемых и управляемых контингентов. Создается новая мифология культуры, которая готовит поистине нового человека, полностью оторванного от исторических корней и исторических ценностей. Сказанное относится, конечно, не только к России, а и ко всему миру, но, возможно, эта деятельность имеет в России наибольший успех. Итак, культура – не как средство развития личности, а как средство обезличивания.
Еще один аспект теории равенства культур – связь культуры и духовных основ. Коммунистическая глобализация предполагала полное отрицание всякого духовного начала. Провал такой позиции, конечно, совершенно очевиден и глобализация сегодняшнего дня охотно признает возможность духовного начала, хотя это для нее и не обязательно. В этом отношении глобализация всеядна. Тезис равенства культур, ввиду их связи с духовными основами, предполагает и равенство самих этих духовных начал. Вот тут глобализаторы ведут осторожную, но очень серьезную борьбу с многими местными культурами, поскольку те древние духовные корни, из которых вырастают подлинные и многообразные культуры, хороши они или нет, но всегда достаточно специфичны и, как правило, ориентируют свое общество на самостоятельность. В отношении духовных начал задачи, которые ставит перед собой глобализм, достаточно известны: заменить все религии некоей новой экуменической сверхрелигией, в которую войдет, как уверяют, «все лучшее» из отдельных религий. Это задача не на ближайшее будущее, однако подготовка ведется. При этом фактическое отношение к разным культурам у глобалистов вовсе не одинаковое: так, например, когда в Афганистане местные фанатики взрывали статуи Будды, по всему миру велась огромная компания в защиту этих статуй, как ценного мирового культурного наследия; когда же в Косове такие же фанатики стали взрывать православные храмы, – что продолжается до сих пор,– их никто не остановил, хотя там находятся войска западной коалиции традиционно христианских стран, – и даже ЮНЕСКО не выступило в защиту этих древних и совершенно уникальных христианских храмов. Нам представляется, что это проявление типичного глобалистского подхода, который заставляет сделать вывод о разном отношении глобализма, – в прямом противоречии с заявлениями,– не только к культурам, но и к религиям. Из этих общеизвестных и с поверхности взятых примеров явствует, что, например, буддизм более приемлем, а Православие – гораздо менее приемлемо для глобалистской идеологии.
В силу всего этого противостояние развитых местных национальных культур и глобалистской псевдокультуры, которая насаждает повсюду одни и те же стандарты, является для них нелегким испытанием на выживание. Глобалистская псевдокультура охотно использует низменные наклонности для завоевания новых адептов и целых регионов. Повсюду подлинные культурные запросы подменяются индустрией развлечений и поверхностно эстетизированным комфортом, отбивающими стремление к высокому и духовному, нивелирующими личность.
Для противостояния этой агрессии общество должно принимать все возможные меры, и, прежде всего, – обращаться к подлинным духовным началам человеческой жизни. И здесь мы вновь отмечаем, что положение обществ и культур с различными религиозными основами различно. Для глобализма наиболее приемлемы всевозможные оккультные системы, которые охотно используются глобалистами в их собственных целях увеличения своего влияния. Магия – это примитивно, но эффектно. Будущую культуру (вернее, псевдокультуру) глобализма можно скорее всего представить, как оккультно-магическую. Поэтому глобализм охотно поддерживает примитивные языческие культы, представляя их как явление именно национальных культур и лицемерно выставляя себя их защитником. Так дело обстоит, например, в Якутии, где с иностранной подачи шаманство противопоставляется христианству, как ценное национальное достояние. Шаманство в силу своей примитивности никак, по существу, не развивает личность, и поэтому оно безопасно для распространения глобализма. Вообще глобалистская идеология склонна рассматривать религию как часть культуры, в то время как христианство рассматривает религию как основу всех жизненных проявлений.
Можно, по нашему мнению, утверждать, что чем больше культура ориентирована на внутреннее развитие личности, тем враждебнее воспринимает ее глобализм. Наибольшее внутреннее развитие человеку дает, конечно, Православная культура. Кроме того, христианская культура в целом и, в особенности, православная культура не замыкается в узких национальных границах, она всегда вселенски ориентирована, она – православная культура – аскетична и вместе с тем высоко эстетична, в ее центре стоит совершенная Личность – Личность Богочеловека. Она последовательно основана на евангельском законе. Православная культура имеет, конечно, свои варианты исторических национальных форм, однако у всех исторически православных народов они близки, родственны друг другу, легко узнаются и взаимно используются. В борьбе с православной культурой глобализм делает установку прежде всего на изменение национального менталитета, о чем неоднократно публично заявлялось, – через максимальное сближение с западным менталитетом, с одной стороны; и через максимальное разобщение национальных православных культур, через поощрение национализма в религии и в культуре, развитие отдельных местных элементов, – с другой стороны.
Одним из ярких примеров такого рода является проблема перевода богослужения на современный язык, остро дискутировавшаяся несколько лет назад. Суть предложений состояла в том, что из практических соображений вместо общего для всех славянских стран церковно-славянского языка в современной России следует перевести богослужение на современный разговорный язык, на Украине – на официальный в наше время украинский язык, в Болгарии – на современный болгарский язык и т.д.. Сторонники такого перевода громко апеллировали к потребностям просвещения и культуры, видимо, не замечая, что таким способом наносится колоссальный ущерб именно культурному единству славянских народов и их общей исторической преемственности, без которой не существует культуры, как таковой. Вполне очевидно, что перевод богослужения на разговорный язык также грубо ограничивает возможность познания собственного языка. И такое анти-культурное, по сути, движение получало заметную зарубежную поддержку. Это лишь один из примеров.
На протяжении 90-х годов проходило много крупных международных конференций как в России так и за рубежом с широким привлечением как русских, так и крупных западных специалистов, общее направление которых было посвящено культурному единству Европы, от первого Рима – к третьему и т.д. Задача этих дорогостоящих мероприятий, – в которых активно участвовал Ватикан,– в целом сводилась к тому, чтобы представить русскую культуру как составную часть единой культуры Европы от Атлантики до Урала, о чем широко заявлялось. Единство – это, конечно, хорошо, но не менее хороша и самобытность, без которой нет самостоятельности. Но тема русской самобытности на них никогда и никак не приветствовалась.
Когда на одной из таких конференций автор данных строк высказался в своем докладе, что всегда будут строиться храмы с алтарем на восток (т.е. православные), некоторые иностранные коллеги перестали разговаривать. Не знаю, что их обидело. Специалистам хорошо известно, что есть традиция латинской образованности, и есть традиция греческой образованности; обе они восходят к глубокой древности и они достаточно различны. Русская православная культура в целом принадлежит к греческой культурно-образовательной традиции. Также непонятно, почему пропагандируется идея единства Европы от Атлантики до Урала, если Россия простирается, все же, до Камчатки и Курильских островов: пусть это не Европа, но как тогда быть с единством России?
Существует известное наблюдение Достоевского о «вселенской отзывчивости» русского человека. Это, на наш взгляд, несомненная самобытная национальная черта, которую и в наше время мы можем постоянно наблюдать в многообразной деятельности русских людей – размашистой, открытой, нередко ориентированной на широчайшие горизонты человеческого общения. Соединенная с православным христианством, эта энергия природной «вселенской отзывчивости» может приобретать такую целеустремленность в достижении поставленных целей, что, даже того не желая, может стать весьма опасна для честолюбивых глобалистских планов. Это прекрасно понимают идеологи глобализма. Поэтому известный г-н Бжезинский считает необходимым обнародовать предупреждение, что Россия больше никогда не станет империей. Не знаю, получил ли он от кого-то силу быть прорицателем. Но тип государственности является неотъемлемой частью национальной культуры и выражает природный менталитет народа. Русь фактически была империей в X веке, она была империей и в XX веке. Чтобы она перестала быть в возможности империей, необходимо уничтожить русский народ, имперский по природе. Думается, что идеологи глобализма понимают и это. Поэтому прилагаются огромные усилия достичь такой цели без «горячей» войны, но посредством духовного, морального, культурного, правового, экономического разложения всех слоев общества. Эти усилия делают несомненные успехи и вполне реально угрожают самому бытию русского народа. В 1380 году русский народ сумел осознать грозившую ему опасность духовного, в первую очередь, порабощения и с помощью Божией нашел в себе силы не только победить злейшего врага, восставшего на Церковь Божию, но и воссоздать со временем православную империю, ставшую оплотом мирового православия на многие века. Именно духовным порабощением особенно опасен глобализм для народов всего мира. А духовное порабощение несет за собой и физическую гибель. Если русский народ поймет эту опасность, почувствует свою ответственность и вернется к искреннему почитанию Бога, если он вновь полюбит Иисуса Христа – Господа, то бытие мира еще продлится. В противном случае мир будет очень быстро задушен глобализмом.