Последовательность перечислений вовсе не есть непременно признак времени. Она может иметь не только временное, но и иерархическое значение. «Эти шесть дней – скорее иерархические, чем хронологические», отмечает В.Н. Лосский [195:235]. Отметим его еще одно чрезвычайно важное для нас наблюдение о днях творения: «Здесь мы ясно ощущаем, что перед нами не космогония в современном смысле этого термина, но некое иное видение бытия и его иерархичности (выделено нами, – А.С.), видение, для которого решающее значение имеет тайна формы, «вторичные качества» чувственного мира (столь пренебрегаемые наукой), обращающие нас к умозрительным глубинам, к «логосам» творения» [195:235]. Вот это «ясное ощущение» иного видения бытия – необходимая, по нашему убеждению, предпосылка для раскрытия тайны творения в современном сознании. Без признания этого положения мы ни на шаг не продвинемся в понимании Шестоднев. Отсюда исходя, нельзя не согласиться, что «православное мировоззрение безусловно глубоко иерархично» [213:146]. Вопрос в том, является ли оформленость бытия, о которой говорит В.Н. Лосский, одной и той же в мире первозданном и в мире после грехопадения.
Приступая к описанию первозданного мира на предложенных выше основах, мы должны рассматривать его в исключительно положительном аспекте. Не в плане рационально постигаемых сцеплений, а в плане непостижимого и таинственного сотворения, когда каких-либо ошибок и недостатков невозможно помыслить, как это может быть свойственно только Богу. Главное, что мы можем сказать об этом таинственном для человечества происхождении его самого и его материального «дома», это то, что творение Божие прекрасно. В качестве основной точки рассмотрения вопроса о мироздании, мы исходим из того, что вся святоотеческая традиция учит о Боге, как о величайшем Художнике, создавшем мир как Свое художественное произведение. Приступая к изучению миротворения с такой не вполне, надеемся, тривиальной позиции, здесь мы и предлагаем в первую очередь понятие иерархического принципа последовательного творения, который обусловлен целью Божественного строительства. В древности всякое мировоззрение в своей основе иерархично. Иерархизм есть принцип упорядоченности, противоположный хаосу, производимому злыми, разрушительными силами. Иерархичность творения свойственна небесному, ангельскому миру, иерархичность свойственна Церкви, и вполне естественно предполагать тот же принцип устроения для весьма хорошего, новоустроенного материального, но духоносного космоса. В таком случае можно считать, что это есть общий принцип всего тварного бытия при его сотворении. И это было безусловно высшее, по сравнению с нашим миром, устроение мироздания, где принцип иерархического восхождения был выражен значительно более определенно, чем в современном мироздании, в котором немало действуют иные, и в том числе разрушительно-хаотические силы.
Исходя из этого, можно полагать, что иерархичность есть вообще высший уровень организации жизни как таковой. Здесь мы должны обратиться к величайшему истолкователю иерархического устроения тварного мира – к творениям св. Дионисия Ареопагита, со схолиями (комментариями) прп. Максима Исповедника. «Иерархия, по-моему, есть: священная организация, знание и деятельность, – воспринимающие, насколько это доступно, богообразие, и к являемым от Бога осияниям соразмерно, для богоподражания, возводимые» [94:70]. О материальном мире св. Дионисий почти не говорит, но делает важные упоминания, развиваемые св. Максимом. Следует отметить, что «наименее чтимой материей он называет всякую телообразную природу, упорядоченную Богом в разнообразии одушевленных, неодушевленных и прочих видов... всякий материальный порядок имеет некие смутные и неясные черты, подобия и сходства с умственным. Ибо как умственные силы способны, насколько это возможно, воспринимать промыслительныеисхождения от Бога, <...> так и материальное, все вместе и по частям, имеет возможность соответствующим себе образом воспринимать промысел Божий и оживать, и может стать жизнью, как сказано: Да произведет земля душу живую» [94:63]. Определение, даваемое св. Дионисием, примем во внимание: священная организация, воспринимающая в свою меру богообразие. Очевидно, по св. Максиму, это может быть непосредственно отнесено и к «наименее чтимой», «телообразной» природе, которая восприняла промысел Божий и ожила, и стала жизнью, – к земле, произведшей «душу живую», которая и является предметом нашего изучения, – изначально, при творении, имела более высокий уровень упорядоченности, чем в падшем мире. Предназначенная ради славы Божией, она соразмерно принимала осияния от Бога, «поскольку и она, получив бытие от истинно Прекрасного, во всяком своем порядке имеет некий отзвук умственного благолепия» [94:63]. Таким образом, во всяком творении даже «наименее чтимой материи» изначально было вложено нечто «от истинно Прекрасного». Ничего иного, противоположного «истинно Прекрасному», в нее не было заложено, хотя в современном мире мы постоянно наблюдаем злое и уродливое. Следовательно, это был созвучный всему более высокому творению и упорядоченный Богом материальный мир. Мы считаем возможным полагать, исходя из приведенных суждений и из порядка творения, что общий иерархический принцип, которому, притом, сопутствовало прекрасное на каждой ступени творения, был распространен и на всю первоначальную природу, как среду обитания богоподобного человека.
«Таким образом, – говорит прот. Василий Зеньковский об общем устроении мироздания, – мы имеем настоящую лестницу бытия от чистой материи (изучаемой физикой и химией), через биосферу, через человеческое бытие мы подымаемся до бесплотных духов. <...> Сам библейский рассказ, располагающий творение по дням, устанавливает несомненно иерархический строй бытия» [115:II, 175]. До грехопадения этот строй был, по очевидности, намного совершеннее и благодатнее. На иерархичность бытия указывают многие мыслители. Так, по словам Б.П. Вышеславцева, «подлинная философия развертывает систему категорий бытия, систему ступеней бытия. Причем каждая ступень раскрывает новое качество бытия» [67:216]. Эта иерархичность бытия находит свое завершение в человеке: «Человек предполагает и содержит в себе все «дни творения» и всю ту космическую иерархию бытия, которая в них развертывается» [67:285]. Отсюда «дни творения» есть система ступеней бытия.
Итак, последовательность дней творения имеет признанный иерархический смысл: от вещества (безвидная и пустая земля) творение ступень за ступенью восходит к образу и подобию Божию (человек). Акты божественного творчества Шестого дня также имеют иерархический порядок восхождения ко все более совершенному устроению мира. Иерархичность есть принцип высших ценностей, и если первозданный мир был устремлен к вечному, то в нем присутствовал этот принцип, в дальнейшем разрушенный или, по крайне мере, значительно ослабленный грехопадением. Помимо упорядоченности, иерархичность предполагает постоянство, стройность, неизменность, прочность, относительную неподвижность, законченность каждого отдельного уровня, элемента, входящего в целое как в завершенную структуру. Таковым и является мир, описанный в Шестодневе: каждый этап творения – день или действия внутри дня – «хорош», то есть обладает собственной законченностью в общей цепочке взаимосвязанных ценностей творения. Причем нас в данном случае не занимает постоянно обсуждаемый в литературе о Шестодневе вопрос, как понимать слово день – равен ли он солнечным суткам, или следует подразумевать некий период. Для нас здесь достаточно понимать библейский день как иерархическую ступень Божественного устроения мира. При всем этом существенно подчеркнуть, что при вышеуказанных свойствах иерархическое есть художественное. На это указывает, в частности, блж. Августин, для которого красота иерархична и который опирается на плотиновскую иерархию прекрасного [47:421].
Мы не будем воспроизводить здесь все повествование первой главы книги Бытия о творении мира, выделив особо лишь некоторые структурные моменты, следуя Синодальному переводу.
Замечательно, что в каждом новом акте Божественного творчества повторяется божественная оценка деяний творения:
при создании света: И увидел Бог свет, что он хорош (Быт. 1:4) – день Первый;
при создании неба: И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:7–8) – день Второй;
при создании земли и моря: И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:10) – день Третий;
при произращении зелени из земли: И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду и по подобию ее, и дерево плодовитое, приносящее плод, в котором семя его по роду его на земле. И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:12) – день Третий;
при создании солнца, луны и звезд на небе: И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды, и поставил их Бог на тверди небесной... И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:16–18) – день Четвертый;
при создании рыб, пресмыкающихся и птиц: И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:21) – день Пятый;
при создании животных: И создал Бог зверей земных по роду их и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо (Быт. 1:25) – день Шестой;
при завершении творения – создании человека, наделении его властью и устроении питания зеленью: И сказал Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию Нашему и да владычествуют они... И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого есть плод древесный, сеющий семя – вам сие будет в пищу; а всем зверям земным... дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так. И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт. 1:26–31) – день Шестой.
В торжественном рефрене описания божественных откровений о творении возвещается, что в течение шести дней восемь раз дана оценка творения, причем их две: хорошо и хорошо весьма (добро и добра зело – церк.-слав. перевод). Оценка повторяется дважды в Третий и Шестой дни, то есть на половине творения – дважды хорошо, – и при его завершении в Шестой день, когда она усиливается: хорошо весьма. «Каждая тварь в особенности «хороша», – отмечает свт. Филарет Московский, – но в целом «хорошо весьма» [315:54]. При этом в обоих случаях речь идет о творении земли, и живых существ, и зелени в связи с питанием: в Третий день создана зелень, а в Шестой она дана в пищу человеку и животным. И это должно быть понятно. Дело не только в актуальности питания для жизни. Появление растительности есть сотворение первых, начальных живых форм, завершающих первое тридневие; а сотворение человека – завершение всех форм жизни в день Шестой. Только растительность первоначально дана в пищу человеку (и животным), поскольку это – первая из всех созданных Богом живых форм новозданного космоса, как бы связующая живое и не живое.
Хорошо – хорошо весьма. Нуждался ли Бог в проверке качества своего творения? Конечно, нет. Божественная оценка есть свидетельство самого Бога о совершенстве Его произведениями. Она дана для нас, маловерных, как величайшее, все превосходящее свидетельство истины об изначальном благоустройстве предназначенного для человека мироздания.
Сотворение имеет удивительно ровный характер – в границах каждого дня в нем нет перерывов, катастроф и восстановлений. Каждый день, согласно тексту, имеет четко завершенные собственные границы, однотипные для всех дней. Они начинаются словами и сказал Бог и завершаются «номером» дня: день один, день второй, третий и т.д. до шестого дня. Седьмой день, завершающий, описан несколько иначе, но это не вносит изменения в общий порядок. Восходящее значение творения от дня – ко дню в литературе известно.
Священное Писание не указывает никаких перерывов в творении, но в описании каждого дня есть начало и конец – например, и был вечер, и было утро, день третий. И сказал Бог... Здесь конец Третьего и начало Четвертого дня не имеют внешней зависимости друг от друга в осуществлении событий. Закончились одни дела – земля, моря и растительность, и устраиваются другие – небо и светила. Их выбор и последовательность принадлежат замыслу Божественного Творца. И поэтому, если исходить исключительно из текста, – как это и было свойственно святоотеческой традиции, – то однотипная замкнутость в описании отдельных дней не исключает, по нашему мнению, предположения даже и о возможности допущения как бы некоторых пауз между «днями», поскольку переходы от одного дня к другому в тексте отсутствуют, а их завершенность четко обозначена в схеме «вечер...утро...день».
Возможно мыслить неразличение пауз и движения в описанном шестодневном творении Божественного Художника; но и в таком случае по отношению к видимой природе это будет, по нашему мнению, признаком некоего иного состояния первозданного мира в отличие от окружающей нас природы.
Определенная разграниченность вполне законченных в себе дней – ступеней творимого бытия при принципе восхождения ко все более совершенному, и есть выражение иерархичности творения. Мы полагаем, что при строго научном подходе к прочтению самого текста это достаточно очевидно. Никакой эволюции по тексту нет, есть только лишь последовательность, которая вполне произвольно превращается в «эволюцию» под пером некоторых авторов, увлеченных естественно-научными идеями нового времени. Но, заметим, не прочитывается в тексте и скачок: так, например, небесная твердь во Второй день никак не произведится из вод, но она именно сотворена. Творение каждого дня является вполне самостоятельным и отдельным актом, законченном в себе самом; но эти акты связаны между собой общей целенаправленной ступенчатостью преодоления первоначальной хаотичности. Скорее, они как бы «прикладываются» друг к другу, образуя целостное и стройное здание первозданного природного храма.
Шестидневность творения можно рассматривать, как достаточно четкую ступенчатость. Все дни – ступени творения – описаны по одной схеме, и в каждой следующей «ступени» (дне) используется ранее сотворенный «материал» для нового творения. Творение каждой «ступени» имеет более высокое содержание и более совершенную оформленность жизни. Дни-ступени не только соединены, но и разделены между собой своей четкой особностью. При этом, согласно святоотеческому пониманию, бытие каждого дня наполнено, как мы видели, богатством жизни от Духа Божия. Жизнь – это, конечно, движение и развитие, но не только. Жизнь, как полнота бытия, предполагает также и покой, который может пониматься, в частности, как статика. В платоновской традиции, хорошо известной святым отцам древней Церкви, гармония достигается через единство покоя и движения. В библейской оценке каждый отдельный день, как мы знаем, «хорош» - по слову Божию; он «хорош» в самом себе. Но чем он хорош? Он прекрасен прежде всего по устремленности к Богу. Именно в этой своей изначально одухотворенной «хорошести» он завершен, покоен и относительно статичен.
Схемы библейского повествования о творении
Очевидно, библейскому описанию сотворения мира свойствен известный схематизм. «Сказавший: «в начале сотвори Бог небо и землю» умолчал о многом: о воде, о воздухе, об огне, и о видоизменениях, из них происшедших. Хотя все это, как служащее к восполнению мира, очевидно, существовало в целом, однако же история не коснулась сего», – отмечает свт. Василий Великий [52:26]. Ограниченность библейской схемы миротворения обусловлена непостижимым замыслом Творца. Акты творения таинственны по самой своей природе, и утаенное в миротворении навсегда остается утаенным. Поэтому повествование Моисея может быть раскрыто лишь в незначительной части. Если тщательно всматриваться в смысловые соответствия внутри текста, то результаты приложения данных современных наук к этой схеме, вызываемые даже самыми высокими побуждениями, на самом деле могут оказаться довольно ограниченными.
Вопрос параллелизма дней творения. Творение состоит из двух основных этапов. В первое тридневие создаются: первооснова мироздания (небо и земля) – свет – небесная твердь – земля и море, с зеленью и деревьями на земле. Второе тридневие: небесные светила – морские существа и птицы – земные животные и человек. Деление Шестоднева на две части встречаем уже у свт. Василия Великого, называвшего их триадами. Позднее этот же термин употребляется в ареопагитских творениях. Согласно блж. Августину, в первые три дня творения созданы основные составляющие – свет, небесная твердь, земной мир; а в следующие три созданы твари, которые «внутри мира» [4:238].В европейской библеистике деление Шестоднева на две «третицы» использовал еще Гердер и за ним – многие, как отмечает проф. прот. Н.Елеонский, который в свое время полемизировал с зтиммнением [102а:1,105].
Параллелизм двух тридневий, впрочем, продолжает и до сих пор привлекать внимание. Так, «горизонтальную литературную стилизацию» текста отмечает В.Гамильтон [71а:17] (характерно, что параллелизм текстов понимается как литературная стилизация – подход, типичный для западного богословия).
В Шестодневе порядковая последовательность творящих божественных действий устремлена, как это постоянно признается в богословской литературе, на создание условий жизни для венца творения – человека, а также и прочих живых существ, которые должны населять землю. При этом первые три дня имеют подготовительное значение. По воле Божией таинственно чередуются вечер и утро, как принцип изначально установленной периодичности, именуемой днями. Небесная твердь создается для того, чтобы затем поставить на ней светильники для будущих обитателей земли. Земля в свою очередь сразу - в один день с ее окончательным устроением, производит зелень и деревья, как самое необходимое и достаточное для жизни ее будущих обитателей, – она устраивается с условиями для их жизни.
Второе тридневие является завершающим. Здесь создаются движущиеся твари и существа, все более совершенные и все более одаренные и одухотворенные. Движение появляется, как принцип устрояемой жизни (ранее говорилось о собирании вод в моря, но это представлено в тексте, как исключительное действие по общему устроению).
В первую очередь (Четвертый день) создаются светила, которые движутся, но механически, (Быт. 1:14, 18). Их сотворение (по блж. ФеодоритуКирскому), поставлено в зависимость от сотворения видящих существ, которые и создаются в последние два дня: живые существа, предшествующие человеку, – морские обитатели и птицы (Пятый день), звери, скоты и, наконец, сам человек (Шестой день). Свет через светила только теперь необходим для упорядоченного устроения земной жизни именно этих движущихся существ – чтобы двигаться, нужно видеть.
Парное развитие мироздания совершается в три пары дней; или, иначе, состоит из двух триад тех же дней. Можно также усматривать параллелизм этих двух триад. Тройственность есть образ совершенства. Таким образом, время творения заключено в тройственность, которая символически соответствует Троичности Единого Бога, создавшего мир; но почему эта тройственность дней повторяется дважды, или, иначе, парность – трижды? Две триады дней можно рассматривать вновь как взаимное дополнение статики и подвижности: говоря схематично, в первые три дня создаются преимущественно статичные формы бытия (небо, земля, бездна, твердь, моря – все в предельном обобщении, и растительность), а во вторые три дня – подвижные (светила, живые существа, человек). Разумеется, эти статика и подвижность берутся по отношению к человеку, поскольку все библейское сказание ориентировано на человека. как на центр земного бытия и, главное, как на образ и подобие Божие. Итак, как будто, в целом статика и динамика, покой и движение являются условиями полноты бытия в материальном мире. Но через человека все направлено и все движется к Богу. Для пояснения, привлечем формулировки св. Максима Исповедника. По его словам, «ведь ни одна из пришедших в бытие вещей не является совсем недвижной по своему определению (логосу), - из вещей даже неодушевленных и чувственно-воспринимаемых, по мнению тех, кто постарательней из наблюдателей за существующим <…> движение же это называют природным можением, устремляющимся к соответствующему ему завершению; либо – претерпеванием, или страстью, то есть – движением, бывающим от одного к другому и имеющим своим завершением неподверженное претерпеванию, то есть бесстрастное; либо – энергичным действием, имеющим своим завершением самозавершенное. Но ничего из приводимого в бытие не является своей конечной целью, то есть завершением, поскольку ведь и не является и своей причиной <…>. Итак, ничто из приводимого в бытие, будучи движущимся, не остановилось, так как не встретило еще первую и единственную Причину, из которой уделяется существующим их бытие <…> . Ведь завершением движения движимого является само присно-благо-бытие, равно как и началом – само бытие, которое-то и есть Бог» .
Свт. Максим, как видим, понимает смысл всякого движения сотворенного бытия (и вещей даже неодушевленных) иначе, чем научный позитивизм. Они объясняет смысл творения устремленностью бытия к Богу как Первопричине. Это как раз то состояние общего движения первозданного бытия, про которое Писание говорит что оно, по слову Божию, «хорошо», - то есть бесстрастно. Эта высочайшая целевая устремленность всякого бытия, как и благодатногосоработничества человеческого рода с Богом, были изменены, ослаблены грехопадением. Самозавершенное, бесстрастное действие в полноте осталось лишь как подвиг святых людей.
Отсюда явствует, что изначально устремленное к присно-благо-бытию движение каждой из первозданных форм бытия каждого дня к собственной завершенности в Боге может подразумевать наличие и различение моментов покоя и движения в первозданном бытии и тогда обусловливает деление времени божественного творения на определенное число дней. Грехопадение нарушило эту изначальную стройность мироздания, стерлись четкие границы периодов развития космических форм, а главное – утратилась непосредственная жизненосность космической материи.
Деление Шестоднева на две части использовал в своей работе В.Н. Ильин. Предлагаемая в книге В.Н. Ильина схема очень проста. Использованная им, как прием, схематизация текста определенно сближает Библию с наукой по принципиальной оценке общих этапов мировой жизни.
Он также сделал наблюдение о наложении этих двух частей (Ильин употребляет термин «триады») друг на друга, так что дни образуют пары: первый – четвертый; второй – пятый; третий – шестой:
«Первому дню соответствует четвертый – момент астрономический и вселенский.
Второму соответствует пятый – уготование условий топографических и физических для низшего животного мира.
Третьему соответствует шестой день – появление физико-географических и биологических условий для бытия высшего животного мира» [123:56–57].
Довольно близкую к схеме В.Н. Ильина схему прочтения Шестоднева предлагают Э. Гальбиати и А. Пьяцца [71:76–80]. Авторы приводят множество содержательных замечаний, особенно в области языка, и обширную литературу, но ни о каком сходстве с научными космологическими схемами нет и речи: симметричный параллелизм двух рядов творений не предполагает у них возможности совмещенного, объединенного прочтения параллельных текстов. Они характеризуют такой порядок прочтения текста лишь как художественный порядок дел творения в их понимании, оценка которого нами дана ранее. Обратимся вновь к работе Ильина.
Насколько контекст библейского текста подтверждает предложенные В.Н. Ильиным сопоставления?
Прот. Н.Елеонский (который писал задолго до В.Н.Ильина) также говорит об определении «общих отношений», но считает, что строгий параллелизм двух триад дней не существует. По его мнению, «все дело творения не распадается <…> на две третицы дней таким образом, что дела последних трех дней соответствуют делам трех первых. Ибо, хотя сотворение света в первый день соответствует сотворению светил небесных в четвертый, но между делами творения второго и третьего и затем пятого и шестого дней нельзя провести строгой параллели <…>парралелизм второго и пятого дней уничтожается тем, что в пятый день, наряду с птицами сотворены рыбы и водные животные, для которых необходимый в их жизни элемент – вода – был устроен окончательно в третий день. Создание рыб и птиц – животных, наполняющих воду и воздух – в пятый, земных животных и человека в шестой день ясно показывает, что параллелизм <…> не был соблюдаем и что вообще разделение дел творения по дням не может быть названо продуктом человеческой рефлексии <…> Дело, скорее, представляется так: после того, как Бог вначале сотворил небо и землю, первые три дня были употреблены для разделяющих, так сказать, творческих действий, которыми были определены основные, общие отношения земли <…> Последние три дня предназначены для того, чтобы населить землю, которая сделалась способною быть обиталищем земных существ» [102а:1,105].
Критические замечанияпрот. Н.Елеонского, справедливы лишь отчасти. Поэтому точка зрения сторонников параллелизма, в данном случае В.Н.Ильина, может быть условно (это, все же, лишь схема) приемлема и использована. Действительно, при параллельном сопоставлении Второго и Пятого дней обнаруживается, что водная среда во Второй день окончательно еще не завершена, а также может показаться, что птицы, рыбы и пресмыкающиеся появились раньше, чем растения. Чтобы избежать этого, В.Н. Ильин остоожно говорит о сотворении лишь условий (достаточно общих), которые уготавляются во Второй день и появляются в Третий день для существования живых существ. Можно, по нашему мнению, принять, что при таком прочтении проблема несоответствия двух опытов видения мироздания хотя полностью не преодолевается (поскольку это невозможно), но в определенной степени проясняется.
Но при этом неясно, почему у прот.Н.Елеонского сотворение земных животных и человека в Шестой день может мешать параллелизму Третьего и Шестого дней – ведь творение Третьего дня в самом деле по тексту указаывает на устройство условий жизни для животных, которым нужны суша и растительность. Но прот. Н.Елеонский, при том, справедливо предупреждает, что «вообще разделение дел творения по дням не может быть названо продуктом человеческой рефлексии». Мы с этим вполне согласны, но можно - и это даже естественно - стремиться установить общие соотношения текста с миром научных представлений.
Построение предложенное Ильиным, содержит, однако, весьма серьезный недостаток: в нем - и для нас это особенно важно - вообще не упоминается о Рае, который явно не уместился в его схему. Это сильный аргумент против признания параллелизма двух тридневий. Нельзя произвольно вычленять важнейший по содержанию фрагмент текста, как нельзя выкинуть слово из песни. Полагаем, тем не менее, что не следует с ходу отвергать предложенное построение, позволяющее использовать некоторые новые возможности понимания текста. Все же Ильин делает ценные и даже замечательные наблюдения, и следует задуматься о совпадениях, которые открываются при параллельном чтении указанных стихов, при котором в библейском тексте раскрывается некоторый новый смысловой пласт, позволяющий намечать некоторый дальнейший путь сближения, в определенных рамках, современных представлений о мироздании с контекстом библейского сказания. Если события дней прочитывать попарно по триадам, согласно указанной выше схеме, использованной В.Н. Ильиным, они воспринимаются как последовательная, хотя и с определенными поправками на промежуточные дни, единая целостность творящих действий при сохранении общего иерархического порядка.
Мы несколько иначе обозначим внутренние соотношения актов творения. События парных дней тесно сближаются между собой по смыслу творений. Более того, они, эти события парных дней, функционально зависимы и как бы следуют одно из другого. Но вне этого параллелизма остается самое первое действие творения, которое принято выделять именуемое обычо прологом: сотворение «в начале» неба и земли. Это «начало» находится выше предлагаемого порядка. Но далее, начиная с Первого дня, все тварное бытие разделено на три уровня:
1) световой: первозданный свет – (твердь небесная) - светила, т.е. астрономический космос (дни Первый, (Второй) и Четвертый);
2) небесно-водный: твердь небесная и вода под твердью – летающие («птицы») и водные существа (дни Второй и Пятый);
3) водно-земной (как завершение): вода (моря) и суша с растительностью – земные животные и человек (дни Третий и Шестой).
Так, кажется, удается избежать некоторых противоречий, указанных прот. Н.Елеонским. Второй и третий уровни относятся к земной жизни на основных этапах ее становления в приемлемых для науки рамках, и поэтому они не вполне четко различаются, в отличие от первого уровня – космического. Эти уровни отчасти параллельны, поскольку твердь небесная имеет отношение и к формированию космоса со светилами, и к формированию Земли как планеты. Этот параллелизм через понятие тверди связывает Землю с космосом, причем у Земли остается очевидный приоритет. Выделяется значение воды, как некоей «промежуточной» среды между небесной твердью и Землей. Вода под твердью есть уже обыкновенная земная вода, в которой и появляются ее обитатели ( об этом более подробно далее).
Замечательно, что представленное в таком виде все творение подчинено закону симметрии – который является общемировой закономерностью и одним из важнейших художественных принципов.
Все творящие действия каждой пары дней разделены, но вместе с тем и соединены между собой действиями других дней по порядковой последовательности: так, светила поставлены на тверди небесной, морские существа должны наполнить моря, птицы должны размножаться на земле и т.д.
Согласно этой по-парной схеме, в первые три дня создаются как бы неподвижные основы, а в следующие три дня соответственно создаются их подвижные производные. Причем все три пары творящих действий и творений тесно взаимосвязаны, сплетены между собой, несомненно, как органическое, живое единство. И важнейшим проявлением симметрии здесь является симметрия живого: растительность и человек симметричны, как начало и завершение, как противопоставление и связь низшего и высшего проявления живого на Земле. К закономерностям парных соответствий творения мы возвратимся в разделе «Числовая символика».
И можно усмотреть иную, концентрическую симмметрию в сотворении природного мира, при этом менее зависящую от строгого порядка дней, но полностью включающую все творения. И это более соответствует художественному представлению о мироздании, поскольку в собственно художественном произведении, как единой и нераздельной цельности, границы форм могут быть относительно слабо выражены, обозначены свободно, мягко, даже почти незаметно:
Первозданный свет и вода над твердью – земной Рай. Тварному космическому первоначалу – символу божественной энергии и красоты - соответствует совершенство высшего земного творения.
Небесная твердь – благоустроенный земной мир живой твари.
Вода под твердью – водно-растительный мир.
И теперь можно констатировать, что первозданный свет и земной Рай являются как бы крайними границами этого произведения, отмечающими его совершенство. При таком прочтении у нас нет необходимости «вычеркивать» земной Рай из современного прочтения Шестоднева. Эта концентрическая симметрия показывает мироздание полностью завершенным именно при существовании земного Рая – хотя возникает вопрос, где же он находится. Внутри и вместе с этими границами творения все пронизано светом, все наполнено многообразнейшей и разноуровневой жизнью, движением, стремлением к совершенству всего сотворенного мира. Отметим, что водное начало, расположенное как бы посредине всего природного творения, объединяет небесное и земное творение. Водное начало, наполненное светом – основа жизни в физическом мире, но его «внешние» границы выходят за пределы материального бытия.
Здесь несомненно явлена глубочайшая мудрость Священного Писания и хочется воскликнуть: о бездна бездны Премудрости Божией! Но сама по себе наша основная проблема еще достаточно далека от окончательного решения.
Принимая допустимость предложенных прочтений двух тридневий, невольно задаешься вопросом, почему в книге Бытия пророк Моисей описывает миротворение именно в том, существующем в тексте последовательном порядке «дней», который дан изначально и который, если признать предложенное прочтение событий творения допустимым, сам должен требовать объяснений? Ведь хотя древность еще не знала точных описаний и наблюдений, но древние люди, наверное, могли бы удовлетвориться и таким описанием творения Вселенной, которое более бы соответствовало позднейшему научному, – тем более, если оно прикровенно и хотя бы ограниченно все же может быть узнано в библейском повествовании. Получается, что вопрос «о соответствии» всего лишь меняет место.
И возникает также иной вопрос, почему предложенное прочтение до сих пор по существу не привлкекло внимания современных исследователей. Отчасти это так просто потому, что всей этой проблемой, при всей ее актуальности, по сути никто систематически не занимался. Но дело и в том – и это главное – что общий контекст библейского рассказа гораздо шире и многообразнее одного лишь, хотя и важного, вопроса о соответствии с современной наукой. Главное – спасение человека в вечной жизни, что решается во все эпохи независимо от меняющихся представлений о внешнем мире. Но мы остаемся в намеченных нами пределах изучения.
При предлагаемом нами подходе, библейское сказание о творении следует изучать в разных вариантах возможных соотношений дней творения: и в традиционной порядковой последовательности дней, и в парных соответствиях, а также и в предложенной нами центричной симметричности Семидневия (о чем будет сказано дальше), причем нужно определить и описать узловые для современного понимания моменты библейского повествования о миротворении в целом. Так, мы надеемся, удастся выяснить и уточнить многое, что сейчас нередко вызывает недоумение.
Необходимо подчеркнуть, что отмеченная нами категория движения является для нас существеннейшим понятием Шестоднева. Всякое движение следует рассматривать в связи с его целеположностью. Оно всегда предполагает цель. Бесцельное движение есть хаос. И в Шестодневе мы видим, как усложняется движение и как выявляется общая цель всеобщего движения. Прежде всего, это механическое движение космических тел, регулирующих состояние дня и ночи. Затем Священное Писание повествует о существах, движущихся в водах и в поднебесном – воздушном - пространстве; после них упоминаются твари, движущиеся по земле наиболее близких к человеку существ – это, по цели, более высокий тип движения, смысл котоого открывается при сотворении человека. Наконец, создан человек, и сразу указывается его прямое передвижение к цели: это – земной Рай, куда Бог тотчас после сотворения перемещает, «двигает» человека. А затем животные и птицы приводятся в Рай, к человеку и вслед за человеком, чем и указывается цель движения всего сотворенного. Эта цель - приближение к Богу, к пребыванию в Боге всего Им сотворенного. Движение, лишенное цели бытия в Боге, есть движение к смерти. Мы еще вернемся к святоотеческому пониманию движения, из которого мы здесь исходим.