Те, кто помнил святого Патриарха Тихона, молились об упокоении его души. Он тогда не был канонизирован и его общецерковного почитания быть не могло. Его почитали как мученика, но я не знаю, чтобы ему кто-то молился в среде людей, с которыми я был знаком. Если это кто-то и делал, то не афишировал. Но его имя было знаменем для верующих.
Он был олицетворением стояния в вере, в подвиге сопротивления воинствующему безбожию. Все знали, что его убили большевики, но не знали, как: то ли отравили, то ли еще что сделали. Ходило множество слухов.
Наиболее распространенная версия была в том, что его отравили. Передавали, что перед смертью он сказал: «Ночь будет очень темной и очень долгой».
Мы, священники и прихожане храма святого Николая в Кузнецах, в этот день Благовещения, после литургии ездили к мощам Патриарха Тихона в Донской монастырь, но эти поездки начались только после его канонизации в 1989 г.
М.Е. Губонин, с которым мне посчастливилось познакомиться, и который собрал самый большой архив документов о деятельности Патриарха Тихона (ныне изданный), почитал Патриарха Тихона как великого святого, но никак этого не выказывал внешне.
Он вообще был очень сдержанным человеком, у него не было внешней набожности.
Надо сказать, что святого Иоанна Кронштадтского почитали как святого гораздо больше, чем Патриарха Тихона, ему действительно молились. Как и Ксении Блаженной. Их знали с дореволюционных времен и им служили бесчисленные панихиды. Все знали, что их служение было молитвенным служением Церкви. А Патриарх Тихон прославился уже в советское время. Он не был «простым администратором». Все восхищались его мужеством.
Но при этом надо сказать, что о Патриархе Тихоне почти ничего не было известно. О нем опасно было говорить. Любая страница информации о нем была драгоценностью. Люди, которые ездили за границу, со страшным риском для своей свободы привозили зарубежные церковные журналы, где были статьи об истории Церкви ХХ в. или любую религиозную литературу.
Вы уже совершенно не понимаете, что такое советская власть. И никто этого больше не поймет. Это нельзя объяснить. Также, как сегодня совершенно непонятна царская власть или допетровское время. В России отсутствует преемственность времен, время обрубается, все идет по ступенькам. Поэтому понять, что было на другой «ступеньке», почти невозможно.
Иногда, когда слышишь, как молодежь рассуждает о советском времени, то удивляешься, как можно говорить такую ерунду? Некоторые даже хвалят советское время. Никто не может представить, насколько в то время людей отучили от веры.
Прослойка активных церковных людей тогда была исключительно тонка. До распада СССР на всю страну было около 6000 храмов. На праздники молодежи запрещали ходить в храм. Если молодой человек решил пойти на праздник Пасхи в храм, то его могли реально задержать. По всей стране, была установлена слежка за теми, кто ходил в церковь. Идешь в церковь и думаешь, что «наверно, за тобой следят». Когда я входил в церковь, то не крестился, потому что у меня было такое чувство, что, конечно, за мной следят.
У меня была знакомая, военный врач–хирург, интересный человек и героическая личность. Она мне рассказывала, как однажды она пришла в церковь и встретилась одну женщину с работы, которая ей сказала: «Ты тоже здесь на задании?» Ее знакомая была уверена, что если интеллигентный человек средних лет пришел в храм, то для того, чтобы «собирать информацию» для «органов». Поэтому она совершенно доверительно сказала этой моей знакомой, что ее послали «собирать информацию».
Атеистическая пропаганда имела огромное влияние на народ. Я помню, как в молодости, когда я был студентом, ездил в село Богородское и писал о народном промысле резания игрушек из дерева.
Вечером, мы сидели в компании молодых людей, художников, и разговаривали. В то время все были недовольны советской властью и поэтому ругали ее, говорили о том, как все плохо. А один молодой человек говорит: «И весь вред идет от Церкви». «Почему, – спрашиваю, – от Церкви? Какой вред от нее идет? С чего ты взял?» «Да, – промямлил он, – понимаешь, там обманывают, отвлекают от жизни». Пропаганда коммунистической идеологии в народе имела влияние на таком глубоком уровне.
Никто не имел достоверной информации о Церкви. Церковь занималась только службой. Нельзя было ничего рассказать о Церкви, это было преступлением – «религиозной пропагандой». Нельзя было читать Библию. Но жажда богообщения в русском народе была всегда, несмотря на вытравливание ее коммунистами.
Мои знакомые рассказывали, как в одном селе на Пасху народ собирался на берегу Волги у разрушенного храма на кладбище, «у поповских могил» и молился.
