Зоя Васильевна, прихожанка храма Воскресения Христова в Кадашах, являлась связующей нитью между приходом, существовавшим до закрытия храма в 1934 г., и приходом сегодняшним. Прожив почти столетие, она застала три эпохи российской истории: дореволюционную, советскую и нынешнюю.

При каждой встрече Зоя Васильевна рассказывала о видимом ею Святейшем Патриархе Тихоне, о.Николае Смирнове, смч. Александре Андрееве, о. Димитрии Карнееве. Ее рассказ всегда был настолько живым и ярким, что слушатели погружались в события тех времен.

Предлагаем вашему вниманию интервью с Зоей Васильевной, в котором она рассказывает о своей семье, о священнослужителях, о жизни Кадашей первой половины ХХ века.

Интервью записал: Дмитрий Клыков

- Зоя Васильевна, расскажите, пожалуйста, про вашу семью и, как вы жили в Кадашах.

- Моя мама родилась в 1-м Кадашевском переулке в 1890 году в семье, так называемых, московских мещан. У ее родителей была простая работа. Они были очень религиозные люди. Мама имела хороший голос и уже с семилетнего возраста стала петь в церкви Воскресения в Кадашах, и так приобщилась, что практически всегда находилась в церкви. Голос у нее был - сопрано. В храме был прекрасный протодьякон, Василий Дмитриевич Воскресенский, а после него был протодьякон Василий Прокопьевич Шлюнов. Одновременно он был и регент, очень способный человек в музыке, имел прекрасный слух и, когда хор был народным, готовил сам всех своих певчих.

Моя мама так и прожила всю свою жизнь в Кадашах. Ее звали Анна Петровна и фамилия ее была Сибрякова в замужестве, в девичестве она была Мартынова. У мамы было четверо детей, я - самая старшая, и три сына. Т.к. я родилась в 1914 году, то я жила в церковном дворе, и был у нас в то время священник Николай Иванович Смирнов. Жили мы в подвале его дома, т.к. в 1-м Кадашевском переулке, где жила бабушка, дом был деревянный и сгорел. О. Николай подселял к себе бедняков, всех, кого мог устроить.

Дом у нас был прекрасный, все мы были очень дружные. О. Николай прекрасно ко всем относился и вел какие-то научные работы в церкви. Дело в том, что вокруг жили очень невежественные люди - пьяницы и дебоширы. Николай Иванович приходил к ним домой и вел с ними беседы, и как-то привел их в чувства, так, что все они стали посещать храм. В храме он устраивал так называемые "туманные картины", т.е. показывали картины на тему Библии, рассказывали. Он умер в 1922 году.

Обыск НКВД в доме о. Николая Смирнова
Фрагмент аудиозаписи интервью с Зоей Васильевной Сибряковой

- А вы помните лично отца Николая?

- Да, я его хорошо помню. Мы когда были маленькие, всегда подходили под его благословение, и мои меньшие братья, так любили его - к нему несколько раз подходили, а он говорил "Ну что же, я же вас уже благословил" - "Еще раз благословите". Потом были другие священники, но, так как я уже училась в советской школе и нам прививали атеизм, я церковь уже посещала, только тогда, когда мама попросит нас причаститься.

Дальше моя жизнь пошла по трудному пути: уже в 16 лет отец меня послал на работу. Я уже мало знала, что в церкви происходит. Слышала, Василий Шлюнов готовил своих певчих. В церкви была сестринская община. А после него священник был, по-моему, отец Александр, который недолго в Кадашах прослужил, стал служить на Софийской в церкви Божией Матери. И потом, как будто, его убили в 1929 году.

Потом в церковь пришел служить отец Илья Громогласов. Тоже был прекрасный человек и большая умница.

- Вы помните что-то более подробно про отца Илью?

- Я очень мало знала, потому что мы были советские школьники, и нам запрещено было ходить в церковь. Мама рассказывала много библейских историй, жития святых, а в школе нам говорили совсем другое. Я как-то уже не воспринимала мамины рассказы.

- А кто здесь изображен на фотографии 1924 года? Отец Илья в центре.

- Да, отец Илья в центре. Справа от него протодьякон и регент Василий Прокопьевич Шлюнов, дальше звонарь Алексей, потом идут сестрички из сестринской общины. Дальше, все внизу в косынках - это тоже из сестринской общины. Рядом два моих братика - Николай и Анатолий. Одному три года, другому годик. Здесь также есть жена Василия Прокопьевича - Матрена Яковлевна, его сестра - Ефросиния Прокопьевна, его сын – Серафим, моя тетя и мама, обе Мартыновы.

- Зоя Васильевна, скажите, пожалуйста, что это было за сестричество, сестры из Марфо-Мариинской обители?

- Нет, это отец Николай Смирнов создал сестричество. Они помогали нуждающимся, пели на клиросе, ходили в паломничества и собирали в них кадашевских людей. В-общем, как-то пытались обратить всех алкоголиков, дебоширов, очень много из которых стали посещать храм и помогать.

- Зоя Васильевна, а вы не ходили в паломничества?

- Нет, я не ходила, нет. Я поздно родилась, пошла в школу в 1921 году. С нас даже крестики поснимали. Я в школе все время была и нянчила своих братьев.

- Зоя Васильевна, расскажите, как вы видели патриарха Тихона.

- Патриарх Тихон к нам приезжал в гости, к моей маме! Была особая служба после смерти отца Николая Смирнова. Мама это знала, готовилась. И у нас после службы был обед. Комната была 17 метров, тесновато, но как-то раньше мирились с этим. Был накрыт стол. И патриарх Тихон у нас обедал. Я хорошо это помню. Он такой добрый, с бородой. Жаль, что не было возможности делать фотографии, такой не было моды. Мне было лет девять, я не была за столом, потому что меня это уже, знаете, не интересовало, было уже совсем другое воспитание.

- А кого вы помните еще из священнослужителей?

- После отца Ильи Громогласова в храме появился седой старичок отец Димитрий Карнеев. Он служил до закрытия церкви в 1934 году. После закрытия он даже остался жить где-то под колокольней. Вход там был у нас в нижнюю церковь - с одной стороны, а в верхнюю церковь, где потом были мастерские Грабаря, наверху, там была комнатка для отца Димитрия. Жил он очень одиноко. Я никого не видела, что б к нему кто-то приходил, что-то ему подсуживал, но я была на работе целыми днями. Только иногда летом, когда я выходила в воскресенье на улицу, играли мы с ребятами, с девчонками в лапту, отец Димитрий выходил и наблюдал за нами. Такой кроткий человек, милый, улыбающийся, доброжелательный. Ребятам давал конфетки сосательные и все называл их "Ах, вы мои козлики". Нет-нет, не козликии, "орёлики", "Ну, как вы там, орёлики?". Мы его очень любили.

К нам во двор уже стали приезжать деревенские люди, невежественные, они занимали подвалы. Жизнь у них была кошмарная: пьянство и прочее. Среди них некоторые были преступниками. И вот, однажды, была задушена одна сестра, которая прислуживала в Кадашевской церкви, продавала или убирала свечки. Я не хочу назвать фамилию, потому что это все разговор один. Они все уже погибли, эти люди. А потом, слышу, и отца Димитрия задушили. Это случилось примерно в 1934 году.

Еще помню отца Аристоклия, который служил раньше в храме Иоанна Воина. Как мне рассказывала мама, когда мне было девять месяцев, я была больна золотухой, и у меня очень болело ухо. Врачи даже отказались меня лечить, и мама пошла со мной к отцу Аристоклию в церковь. И, вот, обедня кончилась, стоит она там и плачет. Он подходит к маме и говорит: " Будет-будет твоя девочка жива", дал такой пузыречек с маслом и говорит: "Мажьте ей за ухом, и у нее все пройдет". Он жил на Афонском подворье, а в Кадашах часто служил. Теперь он причислен к лику святых. Его очень почитают. Мне мама как-то сказала: "Ты когда идешь на Даниловское кладбище, обязательно заходи к отцу Аристоклию поклониться, он тебя спас".

- Зоя Васильевна, расскажите подробнее про вашу маму.

- После того, как Кадашевский храм закрыли в 1934 году, мама перешла петь в храм Всех Скорбящих Радость на Ордынке. Она очень любила церковную жизнь и постоянно отсутствовала дома. Мы воспитывались сами по себе или бабушка за нами присматривала. Мама ходила на спевки, на крестины, на свадьбы, на похороны, особенно, в похоронах принимала большое участие. Когда кто-нибудь скончается, за ней прибегают - "Анна Петровна, вы знаете, такой-то умер, вы, может быть, его помоете, оденете?", и она с радостью соглашалась. Все время пропадала по таким делам. Папа на нее сердился, что дома беспорядок, мы ходим неухоженные, но она все равно продолжала. Еще она очень любила петь. У нее был сопрано, пела она очень хорошо и до конца жизни была в церкви. Но, в конце концов, она тяжело заболела, уже не могла посещать церковь. Она умерла в 1976 году, ее отпевали в церкви Всех Скорбящих Радость. Тогда был настоятелем отец Михаил Зернов, который стал потом архиепископом Киприаном.

Отпевание продолжалось очень долго. Я никого не звала, потому что я была и в горе и в хлопотах, и столько народу пришло, просто видимо-невидимо, я все время покупала свечи и всем давала. Приехала мамина сестра из Литвы, моя крестная. Я говорю, "Крестная, что ж так долго отпевание? Машине сказали, что они в полпервого уедут. Как же быть?". Она говорит: "Ты молчи. Ее отпевают как священнослужителя, как архиерея". Все знали мою маму, она много добрых дел сделала и людям и для церкви. Мама моя похоронена на Даниловском кладбище. Она помогала хоронить людей, ходила с листами, собирала деньги. Какие-нибудь бабушки умерли, надо же их было похоронить, и она собирала деньги, платила кому надо за гроб и за все похороны, а потом еще устраивала у себя дома поминки - у нас дома. Соберет всех старух, каких-то родственников или знакомых. Поэтому все кадашевские люди похоронены около нашей мамы на Даниловском кладбище.

Вы знаете, я всю жизнь работала, я медик и работала с утра до вечера. Только один выходной был - воскресенье, и тот был занят баней, стиркой, за сыном нужно было смотреть. Поэтому я не участвовала в светской жизни. А вот когда я прихожу на кладбище к маме, то, смотрю - там цветок лежит, один, другой лежит. Я думаю: "Откуда же эти цветы?" и какая-то женщина подходит и говорит: "Вы дочка Анны Петровны?", я говорю: "Да". Она говорит: "Мы к вашей маме на могилку всегда приходим. Она тут всех-всех, мою бабушку похоронила, моего дедушку, маму с папой. Все-все тут вокруг наши". Видимо, были какие-то свободные места раньше и всех она устроила. И даже еще одно место оставила для себя. На 33 участке.

- Зоя Васильевна, расскажите, пожалуйста, про вашего отца.

- Его звали Василий Степанович Сибряков. Он был тверской мужик, родился в 1870 году, умер в 1952. Он был старше мамы на 19 лет. Сначала был женат на другой женщине - она была швея, но она умерла от туберкулеза, когда ему было около 40 лет. Он приехал в Москву.

Устроился работать на завод "Зингер" под Подольском. Работал агентом, распространял швейные машины. Моя бабушка по маминой линии умела шить, и вот она у него купила машину, так он с мамой и познакомился. Когда они поженились, сняли комнату на Арбате. Там я и родилась - на Арбате. А потом бабушка взяла нас к себе.

Итак, я примерно с семимесячного возраста жила в Кадашах с бабушкой, в 1-м Кадашевском переулке, дом 3. Сейчас на его месте школа, а был деревянный частный дом некоего Иванова. Жили на втором этаже, без удобств. А потом в 1920 году этот дом сгорел, и отец Николай Смирнов нас устроил в подвал. Компания "Зингер" перестала существовать, и отец стал работать мороженщиком. Он делал мороженое дома и доставлял это мороженое в гостиницу "Бухарест".

Жили вместе бабушка с дедушкой, отец с матерью и нас двое детей было, потом еще два брата родились в Кадашах, Николай и Анатолий. Николай - крестник отца Александра, который служил на Софийской набережной. Он родился в 19 декабря 1923 году, и назвали его в честь Николая Чудотворца. Я помню, как ходили крестить на Софийскую набережную, был страшный мороз. Канал тогда была замерзший, мы спустились через канал с Кадашей и перешли на Болотную площадь.

- Зоя Васильевна, в каких зданиях вы бывали помимо храма в районе Кадашей? Что за красное здание напротив храма по 1-му Кадашевскому переулку, адрес Лаврушинский переулок, 3/8?

- Это дом для вдов и сирот русских художников, построенный меценатом Павлом Третьяковым. Там жили вдовы, сироты, дети, племянники художников. Я знала одного художника Лебедева. Его жена жила в этом доме. Еще там еще жила художница Калинина со своей теткой, а тетка была ученица пианиста Николая Рубинштейна, брата композитора Антона Рубинштейна, и, вот, она была моей учительницей музыки. Я тогда часто к ней ходила в этот дом.

А в доме 12 в 1-м Кадашевском переулке была кондитерская фабрика Васильева. Когда моя мама и ее сестричка были детьми, бабушка брала от Васильева конфетки домой на лотках, такие подушечки, и они дома заворачивали в бумажку. А потом, когда они уже подросли, научились всё делать, бабушка их обеих определила работать на кондитерскую фабрику, сперва в Маратовском переулке, а потом мама перешла работать на кондитерскую фабрику "Красный Октябрь". Она там доработала до самой пенсии завертчицей конфет. Это сейчас конфеты заворачивают машинами, а раньше их заворачивали вручную.